- Наша с вами, господа путешественники, историческая миссия - обнаружить хотя бы место, где стояла усадьба, купленная вскоре после женитьбы родителями будущего классика во-он за тем леском - в достославном Тимиреве.
Такое торжественное "це-у" автора этих строк было принято, с бесшабашным энтузиазмом.
- Если надо, то и обнаружим! - заверила всех легкая на подъем, компанейская невестка Наташа, учительница словесности.
Зарядиться оптимизмом перед дорогой нам не мешало хотя бы на случай вполне вероятной неудачи. Ведь и ныне знаменитой смоленской Хмелите с ее храмами и крепостным театром, как известно, не повезло на хорошего хозяина. Древний род Грибоедовых по прямой прервался вскоре после трагической гибели поэта. Не раз поделенное и перепроданное имение его дядюшки в упадок пришло еще к концу XIX века.
После этого нетрудно себе представить, как давно выветрился мемориальный дух в каком-то захолустном Тимиреве, биографами автора "Горе от ума" нигде ни разу не упомянутом. Известно оно с недавних пор только из текста подписанной его маменькой Настасьей Федоровной купчей от 1794 года на приобретение "всего без остатку" имения в этом самом Тимиреве, что затерялось где-то обочь Муромской дорожки во владимирской лесной глухомани. Ну как было не поразмыслить дорогой о странностях той сделки.
Приобретение сделали "со всем господским и крестьянским строением и прудом, с хлебом стоячим, в земле посеянным, и молочным, со скотом и с птицей". Расчет явно был на прожитие натуральным хозяйством. Отдали девять тысяч рублей, целое состояние.
С какой стати купили усадьбу так задорого, в лесах, далеко от Москвы? В столице у коренной москвички Настасьи Федоровны и ее свежеиспеченного супруга Сергея Ивановича - дальнего родственника, мелкопоместного владимирского дворянина в скромном чине секунд-майора - и дома-то тогда своего не было, жили по квартирам.
Надо бы им о настоящем городском жилье думать, они же вместо этого устроили себе что-то вроде добровольной высылки. По документам видно, что перебрались сюда с лакеями, поварами, няньками, двоих детей, Сашу и Мари, в возрасте без году неделя привезли. В первопрестольную вернулись через пять лет, когда Сашеньке настало время в университет готовиться. В год начала Отечественной войны Тимирево они продали. С глаз долой, из сердца вон?
Сам Грибоедов о своем деревенском детстве не написал ни строчки. Не по той ли причине, на какую намекал еще Пушкин в "Путешествии в Арзрум"? Он-то знал, что жизнь Грибоедова "была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств". Что это за обстоятельства такие? За двести лет, к примеру, ни одному человеку так и не довелось видеть записей о рождении, о крещении Александра Грибоедова. Только теперь наука дозрела до того, чтобы признать - напрасно искали, такого документа просто в природе нет. Настасья Федоровна по молодости лет от неизвестного кавалера родила сына... до брака.
В эту сенсационную версию, появившуюся на пике жгучего перестроечного интереса исследователей к тайнам судьбы классика, вполне логично вписывается и тимиревское затворничество Грибоедовых. Знал ли о своем секрете любознательный Сашенька? Да, знал с малых лет. Молча сносил сокровенную боль, будучи благодарным матери за то, что не отступилась от незаконнорожденного.
Чтобы скрыть грех, родовитая Настасья Федоровна ловко узаконила первенца браком со своим дальним родичем из Владимира лет на десять старше ее, чтобы сохранить на будущее за сыном дворянские привилегии и репутацию в обществе.
Подлинный год рождения сам он скрывал чуть ли не до тридцати лет, предоставив современникам выбирать аж из трех вариантов: между 1795-м годом и двумя предыдущими. Только в зрелую пору примирился со своей печальной участью. Начиная с 1818 года в разных бумагах (таковых семь, включая протокол допроса по делу декабристов) твердо указывал, что родился в 1790 году, то есть до обручения родителей.
В документальной повести "Жизнь и деяния Александра Грибоедова" Виктора Мещерякова, написанной по мотивам "крамольной" гипотезы (год издания 1989-й) читаем: "по всей вероятности первые два -три года мальчика скрывали от посторонних глаз, и он воспитывался не в Москве". Где тогда? Не в нашем ли Тимиреве?
Час спустя тропа выводит нас к паре старых серебристых тополей у поворота на единственную улицу Тимирева, ухоженной деревеньки дворов на десять. Кругом пусто, только на ближней лавочке сидит, покуривает вполне бравый на вид старче. Побрит, в глаженой выходной рубахе, будто гостей поджидает.
Представляемся и без всяких предисловий с номером "Северного края" в руках заговариваем о Грибоедовых. Новый знакомый - тимиревский старожил семидесятипятилетний Сергей Осипович Макаров сразу же слегка охлаждает наш следопытский пыл:
- Давайте-ка для начала попьем чайку и я вам все покажу, - кивает наш собеседник за околицу, в сторону близлежащих зарослей по берегам безымянной речушки.
Нам не терпится, от чая мы отказываемся.
Бог весть как продравшись через кущи, где березы и липы сплошь заглушены буйной лозиной, поднимаемся на довольно высокую луговину с горушкой, гребнем огибающей речной распадок. Здесь и стояла господская усадьба. Отсюда мальчишкой Сергей Осипович на санках катался. Его ровесники не застали и развалин. Об усадьбе напоминали замшелые валуны, должно быть, от фундамента, обмелевший пруд, обсаженный березами, да старинный колодец, засыпанный уже на памяти Сергея Осиповича.
После войны о том, что на этой поляне когда-то все было полно жизни, тимиревцы вспоминали все реже. По краю ее прошли линия электропередачи и трасса газовиков, выкопавших тут же песчаный карьер. Что осталось от грибоедовских времен, так это, убежден Макаров, пересекающая луговину по диагонали дорога, та самая, что проходила под окнами усадьбы. Только по ней хозяева и могли ездить на поклон батюшке за три версты в наш чамеревский храм, в последние годы помаленьку оживающий.
Фотографируемся на память на горе, на валунах, на дне высохшего пруда среди коряг, оплетенных сухими водорослями, на опушке среди живописных папоротников. Благодарим Сергея Осиповича за гостеприимство с легким сердцем. Наверное, не напрасно "отметились" в местах, как выясняется, так много значивших в судьбе Александра Грибоедова. Здесь прожил он с пяти до десяти лет. Это потом появятся в семье гувернеры-иностранцы, и он поступит в университетский Благородный пансион, куда его примут с правом ношения шпаги.
Мы-то теперь вправе думать - тимиревская закваска сказалась. Ведь будущий легендарный автор "Горя от ума" свою первую книжку прочел и первую ученическую тетрадку исписал, затворничая вдали от столиц. Только за одно это стоит его тайному пристанищу до земли поклониться.
На снимке: Тимиревский старожил Сергей Осипович МАКАРОВ и автор этой статьи.
Фото Алексея НАДЕЖДИНА.
Юлиан НАДЕЖДИН.