Из-под таинственной, холодной полумаски...

пасности лиц, подлежащих государственной защите, в Управлении внутренних дел по Ярославской области создан чуть больше полугода назад. В штате шестнадцать сотрудников, в обязанности которых входит защита потерпевших, свидетелей, судей, а также должностных лиц контролирующих и правоохранительных органов. На данный момент под защитой центра находятся четыре человека.
– Все сведения о них, естественно, засекречены, мы можем апеллировать только статистическими данными. К нам нельзя прийти с улицы и попросить защиты, порядок применения мер безопасности строго регламентирован, – рассказывает начальник ЦГЗ УВД по Ярославской области подполковник милиции Роман Гавриков. – Судья, прокурор, начальник органа дознания или следователь, получив сообщение об угрозе убийства, насилия либо уничтожении имущества свидетеля, обязаны проверить эти сведения. На принятие решения даётся трое суток, но в случаях, не терпящих отлагательств, оно выносится немедленно.
Защищать человека, которому угрожает опасность, сотрудники ЦГЗ могут несколькими способами. Самые распространённые меры, во всяком случае, в нашей области пока применялись только они – личная охрана и охрана имущества. Последняя, к примеру, возможна, если жертве угрожают спалить дом или уничтожить автомобиль. Личная охрана может быть как круглосуточной, так и носить сопроводительный характер, всё зависит от обстоятельств и характера угроз.
В случае необходимости потенциальную жертву на время помещают в безопасную зону или переселяют на другое место жительства. Смена места работы или учёбы, замена документов и изменение внешности, обеспечение конфиденциальности сведений о защищаемом лице, например, запрет на выдачу данных, хранящихся в справочных фондах, – всё это входит в круг обязанностей сотрудников центра. К счастью, в Ярославской области услугами пластических хирургов пока никто не пользовался. Документы тоже никому не меняли и на другой конец страны никого не переселяли.
По словам Романа Викторовича, только одной из перечисленных кардинальных мер не обойтись, работать и обеспечивать безопасность они будут лишь в комплексе. И дей­ствительно, есть ли смысл брать чужую фамилию, если внешность остаётся прежней и живёшь ты по старой прописке. Равно как бессмысленно ложиться под нож хирурга, не меняя при этом документов. Чтобы полностью обезопасить защищаемого, для него придумывается биография с момента рождения, подготавливаются архивные данные, заменяются все документы, сопровождающие человека с самого начала его жизни.
С финансированием у центра пока проблем нет. Как говорит Роман Викторович, деньги из федерального бюджета выделяются на всё, за исключением изменения внешности и места проживания – такие меры защиты применяются только по особо тяжким статьям Уголовного кодекса РФ.
– Это пока только теория, на практике мы с подобным ещё не сталкивались. И, скорее всего, эти меры станут применяться в тех регионах, где существует клановая система, когда даже после выступления в суде, более того, до самой смерти человеку будет угрожать опасность со стороны родственников подсудимого, – поясняет Роман Гавриков.
Но даже если есть реальная угроза для жизни и здоровья участника уголовного процесса, заставить его обратиться за помощью никто не может – дело это добровольное.
– Все меры применяются только с согласия человека, который нуждается в нашей защите, и тех людей, что с ним проживают, если это каким-либо образом их затрагивает. По сути мы вмешиваемся в личную жизнь, ограничиваем в передвижении, в общении. Мы выдаём определённые предписания, так сказать, правила поведения, которые защищаемый должен строго соблюдать, заключаем договор о взаимообязательствах. Должны быть учтены малейшие детали нашего сотрудничества, – рассказывает Роман Гавриков.
Если человек нарушает предписание, к примеру, вместо того, чтобы тихо сидеть дома, идёт с друзьями в баню, ЦГЗ разрывает с ним «отношения», предварительно уведомив об этом. Меры безопасности могут быть отменены и по заявлению самого защищаемого – если тот не хочет, чтобы его встречали и провожали из дома до работы и обратно, никто неволить не станет. Однако охранять будут до тех пор, пока орган, принявший решение об осуществлении государственной защиты, не примет решение об её отмене.
Но если снять охрану с объекта – дело недолгое, то с изменённой внешностью человеку придётся либо жить всю оставшуюся жизнь, либо делать повторную операцию уже за свой счёт. А вот вернуть себе прежнее имя уже вряд ли получится.
– Практики по защите участ­ников уголовного процесса, конечно, маловато. Я даже не про нас конкретно говорю, а про всю Россию в целом. Люди, даже если видели, как совершается преступление, не готовы давать показания, не хотят иметь дело с правоохранительными органами. В основном из-за того, что не представляют, какие права у них есть. Многие простые граждане, например, не знают, что, став очевидцами преступления, так именуются свидетели до возбуждения уголовного дела, они тоже попадают под государственную защиту. Мы стараемся исправить ситуацию с правовой неграмотностью населения. В ближайшее время будет разработан и запущен сайт со всей необходимой и полезной информацией. А пока за консультацией можно обращаться к нам в центр по телефонам 73-31-29, 75-52-25
и 73-29-35, – поясняет Роман Викторович.
При необходимости защиту свидетеля обеспечивают и во время судебного процесса. В практике были случаи, когда дающего показания доставляли в суд в чёрной маске на лице, после чего сопровождали в отдельную комнату, из которой он и общался с участниками процесса.
– Никто, кроме судьи, не знает, где находится эта комната. Она снабжена микрофоном, причём голос меняется до неузнаваемости. Судья удаляется из зала, где проходит процесс, и устанавливает личность свидетеля. Только он знает истинные имя и фамилию человека, место его прописки и другие данные, которые обычно озвучиваются в заседании, – рассказывает государственный обвинитель Татьяна Рачинская.
В процессе свидетель выступает под вымышленным именем и не факт, что говорящий мужским голосом человек – на самом деле мужчина. Присутствующие на суде люди могут выйти из помещения только после того, как свидетель покинет здание суда – за этим обязаны строго следить приставы. Правоохранители принимают все меры для того, чтобы запутать людей, не желающих установления истины в судебном заседании.
– Все данные о свидетеле находятся в отдельном конверте, который может вскрыть только судья. Скрепленный гербовой печатью, этот конверт вшивается в дело. Кроме того, в нём лежит постановление, где объясняется, почему данные об этом человеке засекречены, – объясняет Татьяна Васильевна.
Просмотреть данные имеют право лишь члены коллегии Верховного суда, если, к примеру, возникают сомнения в показаниях «тайного» свидетеля и вообще в существовании такового.
С одной стороны, все эти меры предосторожности понятны и объяснимы. С другой, они порождают массу проблем для многих участников процесса. По словам Татьяны Рачинской, прокурор и адвокат ограничены законом в возможности задавать свидетелю вопросы, им нельзя выяснить степень его родства с подсудимым или потерпевшим, установить характер их отношений. Вопросы задаются только по обстоятельствам дела.
Другими словами, сведения о личности свидетеля имеют принципиальное значение для оценки его показаний. Если эти данные недоступны, то увеличивается вероятность неправильной оценки достоверности его слов.
Впрочем, такие ситуации в практике ярославских судов встречаются пока не слишком часто. На памяти Татьяны Рачинской «засекреченных» свидетелей было не больше пяти. Два человека давали показания перед судом присяжных в 2006 году, когда рассматривалось дело об убийстве. За минувший год скрыть своё лицо выразили желание тоже только два человека.