Путешествие в Искробол

Пётр I и дубы

Волга до строительства каскада гидросооружений была рекой неглубокой и сильно разливалась весной. Переполнялись талой водой местные озёра – Искробольское, Великое, Кухло и ещё много других небольших. Образовывалось весеннее море. Такой порядок в природе существовал с незапамятных времён, а люди по разливам ездили на лодках и не расстраивались. Наоборот – песни распевали: «Проводите, девушки, до реки до Невушки, до реки до Боровской – я мальчишка холостой!» Ёшка была местом встреч и расставаний. По берегам её рос могучий лес: по одному – сосновый бор, по другому – дубрава. Когда Пётр I задумал строить столицу на Неве, на берегах Боровской заготавливали дубовые сваи, чтобы вбить в приморские болота. Дуб тяжёлый, тонет – и плоты составляли вперемежку, частью из сосны. Сплавляли в Волгу – и дальше на север, «до реки до Невушки». Санкт-Петербург стоит на искробольских сваях.

Песня о Стеньке Разине

Когда восстание Стеньки подавили, его молодцам, избежавшим казни, понадобилось укрывище. Они нашли его на Боровской, в густом лесу. Прятались в зимницах – вроде бомбоубежищ: деревянный сруб в земле, крыша – на уровне земли, в помещении – очаг, от него наружу – дымоход. К месту дислокации от Ёшки прокопали канал. В народе он получил название «ровик Степана Разина». Сохранился до сих пор, только зарос, и воды в нём нет. Кормчий Стеньки по прозвищу Ражий тут скрывался со своей ватагой. Но потом влюбился в местную девушку, женился и приспособился к мирной жизни. От него пошла местная фамилия Ражевы – их в районе много.

«Золотой слон» штукатура

«Ровик» фигурирует в пьесе драматурга Александра Андреевича Копкова, местного уроженца. Её фабула выдержана в духе первых лет советской власти, но производит двойственное впечатление. Боровской мужик Гурьян Мочалкин в сомнениях: вступать ли в колхоз? Его учёный сын пишет книгу о буржуазии – и отец вдохновляется описаниями безбедной нетрудовой жизни. Надо лишь разбогатеть. Но как? Ориентируясь на рассказы бабушки про клады Стеньки Разина, закопанные в «ровике», находит в зимнице золотого слона. Колхозники узнают и наседают на Гурьяна, чтобы сделать слона «обчественным». Он сооружает воздушный шар и пытается отбыть в Америку. Но падает с высоты на свинарник, а слон улетает один. Пьесу ставил в Ленинграде в Большом драматическом театре Борис Бабочкин, её возили на гастроли в Москву, Таллин, Лодзь, Варшаву. В Ярославле рекомендовали к постановке Волковскому театру. Но в конце концов запретили, поскольку сомнения в целесообразности советских порядков звучали в ней слишком сильно. Маленькая книжка с пьесами Копкова, изданная в 60-е годы, хранится в Ярославской областной библиотеке имени Некрасова.

Судьба драматурга сложилась странно. В конце 20-х годов он отправился в Ленинград и устроился помощником штукатура. Вошёл в литературные круги. Помимо «Золотого слона» в БДТ ставили его пьесу «Царь Потап». В Ленинграде Копков пережил блокаду. Почти добрался до родных мест в Боровской волости. Но в деревне Хребтово сердобольная крестьянка накормила картошкой путника, а истощённый организм того не вынес. Умер драматург почти на пороге своего дома. Его похоронили на кладбище у храма Рождества Пресвятой Богородицы. В Яхроболе сейчас живёт племянник Копкова Анатолий Иванович Баякин.

Не удержали

По дороге от ровика к центру территории – селу Рождественное справа деревня называется Искробол, а слева – Тимонино. В этих краях о каждой деревне сложена частушка с краткой характеристикой её жителей: «А Тимонино – на самой на грязи. Ихных девушек держи на привязи». Иначе далеко пойдут. Анастасия и Феофания были дочерьми крестьянина Ивана Андреевича Малозёмова, по убеждениям – толстовца: Лев Толстой был кумиром этой семьи. Иван Андреевич скончался в 1915 году. Анастасия Ивановна стала врачом, защитила кандидатскую диссертацию по медицине, а Феофания Ивановна была главным сурдопереводчиком в Москве. Вышла замуж за профессора-филолога Шохор-Троцкого, родственника «того самого», и от его фамилии не отказывалась. Профессор собрал в своей московской квартире аналог яснополянской библиотеки Льва Толстого. Усадьбу разорили фашисты, и Феофания Ивановна после войны отдала свою библиотеку взамен утраченной в музей Ясной Поляны.

А ещё в Тимонине родился Константин Михайлович Малков, кандидат химических наук. Он участвовал в Великой Отечественной войне, занимался обезвреживанием отравленных территорий.

Периоды оледенения

Преподаватель географии Искробольской основной школы Зинаида Павловна Коржова больше 45 лет занимается изучением природы этой местности. Здесь хорошо видны следы, которые оставил ледник. Он то расширялся от Скандинавских гор, то стаивал, а людям в итоге достались прекрасные озёра – Искробольское и Великое, где раньше водилось много рыбы. Местность была подобна Венеции, но полвека назад выстроили дамбу, прорыли канал Келноть, и станция откачивает избыток воды во время вёшницы или водополья, как тут называют разлив.

В деревне Макарово все дома стоят в одну линию, глядя на озеро Великое. Половина её – Поповская слобода, там жил причт храма Рождества Пресвятой Богородицы, что на озёрах. Его начали возводить в 1765 году, закончили в 1793, а расписывал в начале XX века Баженов, художник из Больших Солей (современного посёлка Некрасовское). Где храм – там и легенды. Дескать, была поначалу церковь деревянная, но сгорела. Решили на её месте строить новую – каменную, заложили фундамент на высоком берегу ручья Даманки и даже освятили. Да только принесённая туда икона оборачивалась постоянно ликом в другую сторону – направо. Воспротивились правобережные жители – и левобережным соседям предложили перетягивать канат: какая сторона одолеет – там и храму быть.

Построили большой – пять приделов. Службы там не прекращались даже во время советской власти. Но колокола безбожники сняли обманом. В 1938 году на 8 Марта для передовых колхозниц устроили праздник – и каждой предложили расписаться в ведомости о расходовании средств. А потом к фамилиям приделали текст заявления о лишении храма колоколов. Самый большой – весом четыре тонны – сбросили на паперть, и он ушёл в землю вместе с ней, только ухо виднелось. Его вытащили, погрузили на баржу, но уплыли недалеко: у Красного Профинтерна судно дало крен – и колокол сполз в реку. Там и лежит – на дне Волги.