Евгений Урлашов: «Я уверен, что всё делаю правильно»

– Но журналисты-то не шли с вами по жизни...

– Да, но и внимания особого не проявляли. У меня в своё время была мечта, чтобы хоть раз в жизни журналист меня бы попытал. И никогда этого не было. Их интересовали процессы в муниципалитете и моё мнение о них. И ни разу они глубоко не копали. Лишь однажды журналистка пытала меня по бюджету, причём профессионально.

– По бюджету профессионально не смогу. Давайте для начала про детство. Как я понимаю, оно было счастливым: интеллигентная семья, мама, папа, две сестры. Наверно, как у многих советских детей, у вас были идеалы. Какие? На кого хотели быть похожим?

– Каких-то больших идеалов у меня не было. В разные периоды нравились какие-то люди. Владислав Третьяк, вратарь, мне нравился! Я даже не знал сначала, что Третьяк – это фамилия. Я думал: это символ самого лучшего вратаря. Какие ещё идеалы? Хотел быть пожарным. Я стал им потом в армии. Хотелось быть, как все, космонавтом... В какой-то момент был идеалом мой тренер по футболу... В общем-то, идеалом был мой отец. Он много работал, и его слово было супернадёжное. Если он что-то говорил, это безапелляционно выполнялось. Отец был авторитет.

– Именно поэтому вы начинали рабочий путь у отца в строительной фирме?

– Понимаете, я жил с отцом! Да и работал у отца. На стройке, обыкновенным работником.

– А потом решили стать юристом. Откуда такая идея появилась?

– Идея была давнишняя. Мне казалось, что юристы – наиболее подготовленные люди и юриспруденция поможет в жизни. Кстати, возвращаясь к авторитетам. Мне очень нравился Юрий Сенкевич из «Клуба путешественников». Я даже поступал в Ленинградский гидрометеорологический институт на факультет океанологии. Но баллов хватило только на факультет гидрометеорологии. Мне было неинтересно заниматься гидрометеорологией, и я счёл нужным пойти в армию. Там и пришла мысль стать юристом. В армии, когда время позволяло, в нарядах, по ночам, готовился к экзаменам. Но с первого раза не поступил, ибо со школьниками бороться армей­скому человеку очень сложно. Поступил со второго.

– И в какой момент вы решили пойти в политику? Зачем? И зачем туда, по вашему мнению, идут люди?

– Мне нравилась политика. Я с шестого класса занимался политинформацией, и в армии тоже. А зачем люди идут в политику? То же самое – зачем идут в журналистику. Все по-разному. Кто-то случайно, кому-то нужен значок депутата, чтобы на каждом углу говорить: «Посмотрите, какой я крутой!» Это ложная цель. Кто-то, не скрывая, идёт лоббировать свой бизнес, чтобы больше брать подрядов, например, на ремонт дорог, участвовать в объектах тысячелетия. Это не политики, это бизнесмены. Но есть и хорошие, профессиональные депутаты. Они действительно идут заниматься делом. Работают за интерес. Понимаете, драйв должен быть в жизни.

– Вы были депутатом третьего типа, работающим за интерес?

– Да, это безумно интересно. Конечно, тому, кто в этом находит интерес. Постепенно узнаёшь, как работает мэрия, как принимаются решения. Начинаешь разбираться в бюджете, находить «скрытые статьи» расходов. Видишь, что нужно менять. И потом не просто критикуешь, а предлагаешь пути выхода из сложного положения. Всё это доставляет большое удоволь­ствие. Не деньги... Депутат муниципалитета работает на не­освобождённой основе и получает не зарплату, а компенсацию за отвлечение от основной работы. Это около 8 – 9 тысяч в месяц. В последующем можно баллотироваться в мэры, как я. Я шёл к этому последовательно восемь лет, и у меня не было сомнений в победе.

– А сегодня как далеко простираются ваши политические амбиции?

– Ну откуда же я знаю. Мэр – не политическая, а хозяйст­венная работа. В принципе мне интересна урбанистика, развитие городов. Я много лет изучал и перечитываю сейчас книги по урбанистике, чтобы освежить в памяти градостроительные решения Кельна, Копенгагена, Берлина. Но дальше уж жизнь куда-то выведет... Особенность Ярославля в том, что у нас долго не было политики. Я стал политической фигурой. Вы прекрасно сами понимаете, что я победил не человека, а фактически систему.

– На майской пресс-конференции вы заявили, что нашли много финансовых нарушений в деятельности старой мэрии. Как далеко будете «копать» в этом направлении? Не думаете, что вам поставят преграду, и позаботились ли вы о своей безопасности?

– Задавайте конкретные вопросы! Я не понимаю этого вопроса!.. Застрелят?

– Это вы сказали...

– Ну, застрелят так застрелят! И что дальше!? Я не вижу проблем-то!

– Всё равно будете идти до конца?

– Да, я буду делать то, что считаю нужным. Мне ни капли не страшно, если меня, условно говоря, пульнут где-нибудь из чего-нибудь. Я там буду (указывает наверх – Е. С.) в отличие от вас, которые будут здесь, на земле, чем-то ещё заниматься. Могу твёрдо сказать: мы будем проводить дальнейший аудит во всех фирмах. И когда вскроются нарушения, я буду обращаться в прокуратуру и в правоохранительные органы. Но пока меня торопить не надо. Я не могу всего говорить.

– На ваш взгляд, Ярославль можно назвать криминальным городом?

– Не знаю. Было когда-то, в 90-х годах. Но с тех пор «умный криминал» ушёл в коррупцию. И деньги делаются там. Коррупция стала хитрей, и бандиты стали хитрей... У меня действительно есть большие претензии к решениям, я так мягко скажу, которые принимались членами предыдущей команды. Есть большие вопросы к работе КУМИ, бывшему руководству ДГХ, ряду МУПов. Когда информация постепенно соберётся, я вам её опубличу. Мне сейчас важно сохранить наши предприятия, которые искусственно подводили к банкротству.

– Вы имеете в виду «Городское дорожное управление»?

– Да. Там возбуждено уголовное дело. Это целая афера. Она продолжалась годами. ГДУ реально выигрывало конкурсы на ремонт дорог, и при прекрасном обороте оно вдруг показало убытки в 140 миллионов рублей. Тогда предприятие взяло кредит в банке для выполнения работ и закупки материалов. Вдруг кредит выкупает один из «известных товарищей», занимающихся асфальтировкой дорог. Причём непонятно, почему банк уступил ему долги, когда у ГДУ ещё было время их погасить. «Асфальтировщик», выкупив долги, обратился в арбитражный суд с иском о признании ГДУ банкротом. Эта сделка не могла быть неожиданной для старой мэрии: ситуация с ГДУ активно ухудшалась последние два года.

Похожая история со «Спецавтохозяйством». САХ выиграл тендер на содержание и уборку городских территорий и отдал субподряд одной организации. Теперь этой организации САХ должен около 40 миллионов рублей. Эта организация также обратилась в арбитражный суд с иском о признании САХ банкротом. И мы также его спасаем. САХ и ГДУ должны находиться в руках мэра. Это важнейшие для города предприятия, если, конечно, мы хотим отвечать за качество дорог и содержание территорий.

И «Водоканал» я категорически не буду продавать! Несмотря на то, что мне пришло письмо от фирмы «Делойт». Вон оно лежит на столе. Они спрашивают: «Как вы сейчас будете поступать? Мы провели работу и хотели бы её дальше продолжить». А я – не хочу! Мне неважно, что вы хотите: французы, испанцы и так далее.

Или странная история с бывшей гостиницей «Волга», где сейчас торговый центр. Около десятка лет она сдавалась по три тысячи рублей в месяц за всю площадь! А там – тысячи метров! В то же время по три тысячи рублей сдавали один квадратный метр на улице Кирова. А ведь в мэрии четыре раза в год проходят балансовые комиссии. Значит, на ней цифра должна была быть озвучена, правильно?

– А она не была озвучена?

– Конечно, была озвучена. И чиновники, входившие в балансовую комиссию, её знали и говорили: а, нормально всё. Это была круговая порука. Предприятия подводили к предбанкротному состоянию специально, чтобы продать определённым людям и получить с них деньги.

– Люди-то эти вам известны?

– Да, известны... Другое дело: не всегда удаётся доказать их участие.

– Давайте вернёмся к политике. Сейчас вы беспартийный. Но на выборах мэра Ярославля вокруг вашей кандидатуры объединилась вся областная оппозиция: КПРФ, «Справедливая Россия», «Яблоко». У всех этих партий есть свои политические программы. Как вы к ним относитесь? Особенно к программе коммунистов?

– У коммунистов есть несколько фундаментальных вещей, против которых ни один политик, на мой взгляд, не может возразить. Первое – освоение российских пространств от Калининграда до Сахалина: геологоразведка нефти, газа, редкоземельных металлов. Второе – развитие городов, в том числе и в Сибири, нашими гражданами. А если надо, с привлечением иностранной рабочей силы, но под нашим руководством и контролем. Третье – индустриализация страны номер два. Почему бы не создавать вновь государственные предприятия по станкостроению, кораблестроению и другим сильным отраслям? Используя свои нефтегазовые деньги и финансовую систему, государ­ство могло бы создать сильнейшие предприятия, дать новые рабочие места, увеличить доходную часть бюджета РФ и последовательно увеличить помощь регионам. В последующем государство могло бы либо удерживать предприятия в своих руках, либо продавать их по рыночной цене и строить новые. Главное – воля строить и государственные деньги. А у сегодняшних миллиардеров по сравнению с государством
денег всё равно мало, и они не хотят их вкладывать в строительство предприятий.

– То есть коммунисты вам симпатичны?

– Да. Я очень положительно отношусь к программе коммунистов. Далее, эти партии не оппозиционные, а позиционные. Оппозиция – это те, кто против чего-то. Я насколько понимаю, они против семейственности, коррупции и воровства. Если это оппозиция, то тогда я её приветствую. Это же позиция любого нормального человека. Как сложилось, что партии меня поддержали: они хотели изменений в лучшую сторону. Здесь была не партийная борьба, а фактически борьба зла и добра.

– И вы – апологет добра?

– Получается, да. Семьдесят процентов проголосовали.

– Но отношения с Сергеем Вахруковым у вас всё же не сложились?

– Меня научили в Россий­ской академии госслужбы, что губернатор – институт власти, и к нему надо относиться с уважением, как к институту. И когда мне этот институт в лице конкретного человека указывает, как я должен себя вести, я отвечаю дипломатично, как меня учили. Но советовать мне не надо. Я буду поступать, как решу нужным, и губернатор ничего не сможет сделать.

– Но ведь и сами вы будете кому-то «советовать»?

– Я не буду заставлять никого и никогда. Люди спрашивают, как я буду вести себя во время выборов в муниципалитет. Никого заставлять не буду. Я категорически запретил всем работникам использовать школы, дет­ские сады, объекты культуры как политические площадки. Никаких встреч, никакой помощи ни одной партии. Это – терра инкогнита.

– Вы не раз говорили, что «город довели до ручки», что старая команда, уходя, сжигала все мосты. Новой команде нужны деньги. Где вы их будете брать? Областной бюджет, наверное, ради вас не намерен сильно раскошеливаться.

– Деньги мэру зачем нужны? Объясните, потом я отвечу.

– Для того, чтобы выполнить свои предвыборные обещания: восстановить дороги, парки, отреставрировать здания, находящиеся в муниципальной собственности. Наконец, чтобы содержать аппарат мэрии...

– Замечательно, я согласен. Нам нужны не деньги как таковые, а решение проблем. Проблемы не решаются без денег, но деньги не обязательно должны быть только бюджетные. Например, проблему реконструкции парков мы будем решать в основном за счёт привлечённых внебюджетных средств. У нас есть ряд парков, которые люди готовы сами восстановить.

– Какая у них мотивация? Что они с этого получат?

– Вы замуж выходите, чтобы получить ребёнка и хорошую жизнь? И всё? Без любви? Вот и здесь любовь. Только человек любит не мужа, не жену, а город! Вам, журналистам, тяжело это понять!

– Почему же? Вы упрощённо смотрите. Журналисты обязаны во всём сомневаться и задавать разные с некоторых точек зрения – даже идиотские вопросы. К тому же вы позиционируете себя как руководитель нового типа. Поэтому придётся задавать вопросы, которые невозможно было бы задать прежнему мэру...

– Могу сказать: есть самодостаточные и богатые яро­славцы. Восстановление парка стоит не так уж дорого. Конкретные суммы назвать тяжело. У нас уже есть люди, готовые помочь с Мукомольным кольцом, в Бутусовском парке, в парке Дружбы на Первомай­ской рядом с памятником Некрасову. В крупных парках не обойтись без нескольких спонсоров. Но и сегодня мы достигли соглашения сразу с двумя. Вам будет удивительно, но в Павловском парке будет помогать просто человек. В этом году мы уберём там старые деревья и откроем пляж. Также откроем пляж в Норском.

– Что будете делать с теми, кто жарит там шашлыки и мусорит?

– Мы разберёмся.

– Это будет непопулярная мера. Это вас не пугает? Ведь эти люди голосовали за вас, и их очень много.

– Нет, не пугает. А ларьки убирать – популярная мера? Так вот, я всегда буду принимать популярные меры от слова «популус» – народ, для народа. И непопулярные – для нарушителей и незаконопослушных граждан. Если вор мне скажет: «Я не хочу, чтобы ты убирал мой ларёк», – такова моя судьба. Я же мэр, а он – лжепредприниматель. И шашлыки научатся жарить цивилизованно. Принесут шашлычницы на подставочках, как в Европе. Мы не стесняемся падения рейтинга и критики.

– Вы много говорите про народ: «народ поверил», «народ проголосовал», «ради народа». А как вы понимаете, кто такой народ, что ему нужно? Ведь одни мусорят в парках, другие за ними убирают. И всё это – народ.

– Есть объективные оценки, мы будем проводить опросы, правильно ли делаем. Если в результате соцопроса выяснится, что День города можно проводить через год, так и сделаем. Если народ захочет рекон­струировать стадион «Шинник» за 8 миллиардов рублей без крыши против 6 миллиардов с крышей, сделаем так. Я в отличие от «Единой России» народу доверяю. И знаю, что все разумные люди выберут за 6 миллиардов с крышей.

– Кстати, насколько с вашим взглядом на реконструкцию стадиона «Шинник» к ЧМ-2018 согласно областное правительство? Не войдёте ли вы в конфликт и не скажется ли различие мнений на решении ФИФА по Ярославлю?

– Ни мэр, ни губернатор не играют здесь первой роли. Главные роли играют ФИФА, Российский футбольный союз и Президент России.

– Но вы ведь будете настаивать на своей точке зрения на реконструкцию стадиона?

– Да. Если бы я не заявлял свою позицию, я никогда не стал бы мэром. А мэру нужно, чтобы объект был безубыточен. Если реконструированный стадион будет приносить убытки в 100 раз больше прежнего, как же городской бюджет сможет выдерживать эту гигантскую нагрузку? Поэтому вместе с комиссией ФИФА здесь побывал архитектор «Амстердам-арены» Ян Тилманс. «Амстердам-арена» – единственный в мире самоокупаемый стадион под крышей. Крыша обогреваемая, открывается всего 20 минут. Когда снег на крыше тает, вода стекает в 3-метровый жёлоб, от падения воды вырабатывается электроэнергия, которая позволяет отапливать и освещать эту крышу. Конечно, это не замкнутый цикл, но всё же. А существующий ярославский проект – какая-то профанация. Так что я буду настаивать, и без меня не обойдётся.

– Ну да, вы и на последнем заседании правитель­ства области устроили маленький демарш, потребовав соблюдения регламента...

– Да я посоветовал просто... Я ещё с трибуны выступил. У них это было не принято, но теперь будет принято.

– На пресс-конференции вы рассказали, что ваша команда часто работает до пяти часов утра. Конечно, переработки бывают у многих, но как система это ненормально: люди должны отдыхать. К тому же мне послышалась в этих словах некоторая бравада. Как вы считаете, насколько у вас хватит работо­способности? И не превратится ли такая работа в профанацию?

– Это не бравада, это факт. Действительно, раньше двух часов я никогда не ложусь. Обычно в три, в четыре, было дело – до пяти. Даже пришлось ночевать вон в той комнате (показывает на комнату отдыха. – Е. С.). Я от усталости просто рухнул и уже проснулся утром. Вот сейчас мы беседуем, а уже начало восьмого вечера. Дальше у меня запланирован ряд встреч. Потом надо встречаться с дочкой. Это моя святая обязанность, она без мамы растёт всю жизнь. (Мама погибла при пожаре. Девочка воспитывается бабушками. – Е. С.). Дальше надо поужинать. Я всегда ужинаю с членами своей команды, чтобы одновременно и документы подписать, и что-то обсудить.

– Ужинаете не дома?

– Нет. В разных кафе. Я живу один. Неужели я сам себе буду готовить, когда у меня нет времени?! Я даже чай-кофе дома не пью. Смотрю интернет-ленты новостей, умываюсь и сразу ложусь спать. Утром встаю, умываюсь-одеваюсь и сразу еду на работу. Вот только стирать умудряюсь сам. Рубашки, конечно, не глажу, вожу сразу кучей в химчистку. Там же и гладят...

После ужина возвращаюсь в мэрию подписывать документы. Обычно это три толстые папки. И я эти документы читаю хотя бы наискосок. Это занимает много времени, а я приеду сюда только полпервого ночи. Значит, закончу в три-в четыре.

– Ну и когда же вы потеряете работоспособность, способность соображать?

– Мне восемь лет назад говорили: когда же ты потеряешь работоспособность? Ну когда же, наконец? Женщины как раз говорили. Да никогда! Я физически здоров, очень много отжимаюсь, могу подтянуться много раз.

– Когда же вы спортом успеваете заниматься?

– А вот здесь прямо (показывает на красный ковёр кабинета. – Е. С.). Пару минут между встречами бывает, тяжело что ли отжаться?

Что касается губернатора. В один из дней я к нему пришёл в 9 вечера. Так у меня папки толщиной с ладонь, а у него – толщиной с три ладони. И он читает и подписывает. Вот теперь, если бы можно было, я бы задал один вопрос президенту: у вас сколько документов? У него что же, вот так же всё забито? (обводит рукой полкабинета. – Е. С.). Я удивлён. Такой документооборот действительно не очень правильная система.

Вы можете спросить: что же ты раньше документы не подписываешь? Накопилось много вопросов, люди идут весь день, и мне неудобно отказывать. Но постепенно, когда решается целый блок вопросов, как, например по паркам, поток жалоб и посетителей прекращается.

– По паркам позиция ясна. А какова ваша позиция по точечной застройке и по нарушению проектов, когда к историческому зданию самовольно надстраиваются этажи?

– Я считаю: если уж проект принят, то надо делать только по нему. А не как раньше: построил пять этажей и ещё долбану шестой.

По точечной застройке. Только жители окрестных домов должны решать, согласны ли они на точечную застройку. И не надо привозить на публичные слушания с разных концов города профессиональных покупных голосовальщиков! Им платят по две тысячи рублей и так создают искусственное большинство. Этого больше не будет!

По незаконченным стройкам. Я разбираюсь со всеми... Немножко приврал: не со всеми, но разбираюсь. На днях мы встретились с владельцем гостиницы «Чайка» по фамилии Майоров. Дальше начнутся переговоры по бане на улице Свободы. Я прекрасно понимаю: если все недострои взять за 100 процентов, то если удастся решить вопросы хотя бы по половине, это уже будет хорошо.

Но я хочу дипломатично решить эти вопросы и найти взаимный интерес. Например, можно обменять объект на какое-то здание. Можно снести и вместе с хозяином построить новое здание и отдать ему метры. Это муниципально-частное партнёрство. Третий вариант – сейчас мы находимся в суде по «Чайке» (я бы не хотел по нему идти, но это Волончунас начал). Стоит вопрос о выкупе по оценочной стоимости объекта и об изъятии земли, которая нужна для инженерно-транспортной развязки. Если потребуется торговаться, готов в разумных пределах. Но я не поддамся никакому шантажу, и не получится мне выкручивать руки.

– А что будет со службами мэрии? Их действительно переселят из зданий в центре города?

– Не знаю ещё. У нас проблемы с бюджетом. Я не говорю, что их точно надо перевозить в красноперекопские корпуса, а рассуждаю так. У нас есть два депрессивных района – Перекоп и «пятёрка». Если снять трамвайные пути, капитально отремонтировать улицу Чкалова и пробить её до Кармановского посёлка, а далее сделать по-европейски красивым Юбилейный парк за ДК Добрынина, можно придать развитие «пятёрке». Далее восстановить Петропавловский парк и перевести на Перекоп чиновников. Всё равно все к чиновникам будут ездить. А центр города станет не чиновничьей, а туристской зоной.

– Инвесторы будут ремонтировать здания для чиновников тоже из любви к Яро­славлю?

– Нет, будет обмен зданий, только с нашей выгодой. Три на Перекопе меняем на два в центре. По площадям инвестор, конечно, проиграет, а по престижности – выиграет. Но решение ещё не принято. А может, для чиновников нужно построить современное красивое здание на месте гостиницы «Чайка»...

– Как можно понять, вы уверены, что всё делаете правильно?

– Да, я уверен, что всё делаю правильно.

– Вы идеалист-перфекционист?

– В смысле – стремлюсь к лучшему? Конечно! Я действительно согласен только на совершенство. Понимаю, что не удастся сделать всё, но я хотел бы сделать многое.