Первого апреля Владимиру Познеру исполнилось 70 лет. И это не шутка. Президент Академии российского телевидения, ведущий программы «Времена», выходящей на Первом канале, и в канун юбилея предпочитает не ворошить прошлое, а говорить о настоящем и строить планы на будущее.
– Предъюбилейные интервью всегда немного похожи на игру в поддавки. У человека праздник, ему надо сделать приятное.
– Когда много лет, это уже не праздник, а печальное событие. Юбилей! К тому же с детства ужасно не люблю поддавки. Поэтому давайте без игр.
– Тогда всерьез. Принято считать, что времена не выбирают. Но в данном случае, Владимир Владимирович, стойкое ощущение, будто ваши «Времена» несколько отличаются от тех, что за окном. Как-то уж больно у вас все благостно, пристойно...
– На телевидении, в печати и в повседневной жизни слишком много грубости и хамства. Мало продуманного поведения. Поступки обычно диктуются соображениями «хочу» или «не хочу», люди забыли понятия «должен», «несу ответственность». Хорошо, если наша программа на этом фоне выглядит пристойно.
– Все так, но помните сэра Генри из рода Баскервилей, которого слуга каждое утро потчевал кашкой? Ваши «Времена» по вкусу напоминают это диетическое блюдо. «Овсянка, сэр!»
– Может, кому-то и пресновато. Не знаю, в чем должна быть острота. Я не шоумен и не развлекаю публику.
– А Леонид Парфенов?
– Это совершенно иное! У нас принципиальные разногласия. Ведущий «Намедни» не имеет отношения к аналитике! Парфенов, возможно, самый талантливый человек на нашем ТВ, но он делает тележурнал, преднамеренно занимаясь развлечением зрителей. Леонид считает, что начинка неважна, поскольку все делают почти одно и то же. Я убежден: форма определяется содержанием. Парфенову нравится игра, его любимая газета – «Коммерсантъ». Когда Фрадкова назначили главой правительства, «Ъ» вышел с шапкой – «Премьерный показ». Леонид сказал: «Вот это мое!» А я открыл «Интернэшнл геральд трибюн» и указал на «свой» заголовок – «В России назначен новый премьер-министр».
– Тоска!
– Информация не бывает скучной. Если несколько умных людей обсуждают важную тему, это должно быть интересно!
– Но когда подворачивается повод, проявив остроумие, постебаться, зачем им пренебрегать?
– Остроумие и стеб – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Предположим, «Времена» обсуждают тему положения женщин в России. Моя собеседница – Рената Литвинова, а в качестве «свежей головы» – Жириновский. Задаю вопрос гостье, а начинает отвечать Владимир Вольфович. Перебиваю его фразой: «Вас же не Ренатой зовут!» Подобного остроумия мне вполне достаточно. Зачем выворачиваться в заголовках и формулировках? Тем более что у Парфенова они не рождаются с ходу. Да, все сделано с блеском, но не экспромтом. Над фразой сидели, долго ее оттачивали, чтобы потом прочитать с суфлера, как бы сымпровизировав... Ради бога, многим нравится.
– А вам?
– Мне – нет. Признаю, Парфенов может здорово завернуть, а дальше-то что? Мне нужна информация, мясо. Красивые бантики уже неинтересны. Лет в девятнадцать, вероятно, реагировал бы на них. Но давно вырос.
– Консерватор...
– В черчиллевском смысле. Английский премьер говорил: если вы не были романтиком в двадцать лет – у вас нет сердца, если не стали консерватором к сорока годам, значит, нет мозгов.
– Спорить с сэром Уинстоном и примкнувшим к нему Владимиром Владимировичем трудно...
– Это один из моих любимых героев, человек блистательного ума, его формулировки бесподобны, вряд ли кто-то может сравниться. Черчилль, кстати, ел овсянку. И курил сигары. Кроме того, любил коньяк и был бонвиваном. Как и я. Но в политике он не играл в слова. Ему важно было донести до людей суть. И для меня главным является информация.
– Но, покупая товар, мы сперва смотрим на упаковку.
– Мой товар бесплатный. Я не торгую им, хотя рекламные минуты во «Временах» стоят весьма дорого. Это определяется рейтингом. По России он регулярно выше, чем у «Намедни». По Москве у Парфенова показатели лучше, хотя иногда опережаю его и здесь. Объясняется все просто: российский зритель не ощущает, что Парфенов думает о нем. Ведущий «Намедни» несколько элитарен.
– А вы сермяжны? С сигарой и бокалом коньяка?
– Да, у меня такие привычки. Они из моего детства. Конечно, тогда я не курил сигар, но спиртное пил. Во французских семьях принято наливать маленьким детям вино с водой. Ничего предосудительного в этом нет. Тебе с рождения объясняют, что с чем едят, учат держать себя за обедом. Если хочешь выйти из-за стола, спроси разрешения. Это и есть воспитание. Конечно, мои привычки не свойственны российскому человеку, даже вполне состоятельному. Наши богачи живут, как, по их мнению, должны жить люди такого ранга в других странах. Поначалу это вызывало на Западе гомерический хохот и неприязнь. Доказательство тому – замечательный репортаж в «Намедни» из французского Куршавеля. Сюжет с порохом! Он построен на неприязни к людям, имеющим деньги. Хотя далеко не все толстосумы – воры. Может, дети новых русских начнут жить нормально...
Кстати, именно Парфенов снял фильм к моему юбилею. Его покажут по Первому каналу. Я категорически возражал, чтобы 1 апреля этому посвящали эфир. Но мне объяснили: делать фильм все равно будем, вопрос лишь в том, стану я мешать или помогать. Почему-то думал, Леонид под благовидным предлогом откажется от съемок. Согласился. По-своему уникальный проект получается: совместное производство НТВ и Первого канала. Такого на моей памяти не было. Снимали в Берлине, Париже, Нью-Йорке, в родных для меня местах. С Парфеновым работалось чрезвычайно комфортно, но мнения о «Намедни» я не изменил. Думаю, и российскому зрителю из глубинки понятнее то, что показывают «Времена».
– Вы про «тетю Машу» из Урюпинска?
– Как бы вам объяснить... Боюсь параллелей, упреков в нескромности, но... Словом, Пушкин не был типично русским человеком, однако то, что он написал, – для всех. Каждый понимает его поэзию в меру способностей. Сам же Пушкин отнюдь не для всех, он чрезвычайно элитарен. Да, делая программу, всегда думаю о тете Маше и дяде Васе. Для меня важно, не как говорить, а о чем. Менее всего стремлюсь навязать точку зрения. Я ведущий. Другое дело, что в конце программы позволяю себе послесловие. До меня доходила информация, что кое-кому не по нраву кое-что из моих высказываний. Ну, что поделаешь? Бывает. Не обязан нравиться всем.
– Может, расшифруем если не «кое-кого», то хотя бы «кое-что»?
– Подводя итоги программы о выборах в Госдуму, упомянул роман Мэри Шелли «Франкенштейн», в финале которого монстр, сотканный из органов умерших людей ученым Виктором Франкенштейном, убивает создателя. Никаких параллелей не проводил, но сравнение вызвало резкую реакцию. От руководства Первого канала даже требовали снять программу с эфира.
– И?..
– Ничего! Передачу показали целиком.
– А если бы порезали?
– Ушел бы. И обязательно уйду, если подобное случится в будущем. Но сделаю это публично, соберу пресс-конференцию и объявлю о причинах. Поступлю так не из мести, нет. Считаю, зритель вправе знать о происходящем. Почему мне не пытаются установить рамки? Не знаю. Кто-то говорит, будто я играю роль любимого жида при генерал-губернаторе. Другие объясняют: Познера специально держат на Первом канале, чтобы не было разговоров о зажиме свободы слова. Для меня важнее иное: я спокойно работаю, ко мне не лезут. Это главное. А если полезут, могу и матом послать.
– Вы? Такой рафинированный?
– О-о, да-а-а! Это подтвердят знающие меня люди. Но выражаюсь к слову, а не через слово, как некоторые. И, конечно, думаю о том, что произношу перед камерой. Всегда нахожу способ задать вопрос, который считаю важным. Не для того, чтобы показать, какой я отчаянно смелый, – эти игры мне давно не нужны. Есть иные методы показать, что тот или иной высокопоставленный чиновник некомпетентен, лжив и лицемерен.
– Кому показать?
– О чьем мнении хотите услышать? Президента? Мы не так давно общались. Осталось очень приятное впечатление. Человек на ходу соображает, его не смущают никакие вопросы. Владимир Владимирович информирован, имеет собственную точку зрения. Президент умеет слушать, что очень важно. И он слышит, что еще важнее. У него есть чувство юмора. Я поинтересовался, смотрит ли он телевизор. Ответил: очень редко. Но иногда в машине ему дают кассеты с записанными программами. Спрашиваю: дающий, очевидно, руководствуется не случайным выбором? «Вашу передачу смотрю, – сказал президент. И добавил: Вы подавляете людей».
– Восприняли это как комплимент?
– Нет, ответил, что некоторые давятся сами. Если человек не отвечает на вопрос, беру его за глотку от имени зрителя. Ведь это он хочет знать ответ.
Должен сказать, что вообще власти не верю. Профессия не позволяет. Но, полагаю, Путин действительно хочет, чтобы Россия была сильной и уважаемой державой, чтобы русские люди жили хорошо. Другое дело, что много у нас «чего изволите?», желающих выслужиться, доказать лояльность верхам. Еще никто ни о чем не попросил, а некоторые торопятся предугадать волю начальства. На днях иностранные журналисты спрашивали: правда ли, что на федеральных каналах есть спецотдел, который следит, чтобы на экраны попадали только «правильные» кадры с Путиным, где он выглядит выигрышно? Честно ответил: не знаю, но не исключаю. При этом уверен: не президент попросил создать такой отдел! Кто-то поспешил продемонстрировать верноподданническое рвение. Отвратительная черта российской психологии!
– Вернемся на ТВ. Вы связаны контрактом с Первым каналом?
– Да, сроком на год с правом продления.
– Продолжительность договора выбрана вами?
– Мне так удобнее, на больший срок заключать не хочу. С одной стороны, дорожу своей независимостью, с другой – речь ведь идет не только обо мне. Есть моя команда – молодые люди, продвигающиеся в телевидении. Подставить их было бы в высшей степени несправедливо. Есть Константин Эрнст, с которым у меня прекрасные отношения. Он делает все для нашей программы, очень ее любит, оказывает внимание и наибольшее благоприятствование. И я должен думать, как не подвести его под монастырь стремлением сказать поострее. Прежде чем записывать «Времена», обсуждаю верстку с гендиректором канала. Это естественно: он же покупает продукт и вправе знать, что именно берет. Периодически возникают споры, но не было случая, чтобы мне сказали: нет, не пойдет. При этом не избегаю острых тем, хотя прекрасно понимаю: некоторые из них весьма деликатного свойства. Но моя программа всегда связана с событиями последней недели. Об этом и говорим.
– А в другом вашем царстве – «ТЭФИ» – все в порядке?
– Как и во всяком царстве, по-разному случается. Начнем с того, что нет царя. Есть президент, переизбираемый каждые два года на альтернативной основе.
– И набирающий больший процент голосов, чем действующий глава государства?
– Да... Уже десять лет на этом посту! Должна быть смена. Знаю, почему меня выбрали президентом, когда все только начиналось. Тогда я работал в Америке, находился далеко от всех и был очень удобной фигурой, свадебным генералом, который никому не мешает. Потом выяснилось: все-таки мешаю...
Горжусь академией. Как бы там ни было, «ТЭФИ» – главная телепремия страны. Хотя телевидение – чрезвычайно конкурентная среда, и внутри постоянно бурлят интриги, академия существует, она расширяется. Полагаю, мои усилия не последние. Стараюсь всех объединять. Ломать – не строить. Если играть на определенных чувствах людей – вражде, зависти, развалить все проще простого. Когда возникают принципиальные вопросы, стою твердо. Любой скажет: мое мягкое обращение обманчиво – да, никого не оскорбляю, не унижаю, но позицию всегда занимаю предельно жесткую.
– Недавно прокатился скандал: вас публично обвинили в присвоении денег фонда академии. Якобы вы пустили их на строительство собственной телешколы.
– Была единственная анонимная заметка в «Московском комсомольце». Сперва даже хотел отреагировать на эту ложь, а потом решил не опускаться до выяснения отношений. В академии ведь все прекрасно знают: согласно принятым документам у меня нет доступа к деньгам, я не обладаю правом подписи...
Что касается школы, то она строится. Точнее, пока только котлован под фундамент вырыт. И все же рассчитываю, через год въедем в здание. Там у нас будут свои аудитории, техника, студия, монтажные.
– Наступят другие времена.
– Для школы – несомненно. Надеюсь, и я в них не затеряюсь...
Андрей ВАНДЕНКО, журнал «Итоги».
«Почему мне не пытаются установить рамки? Не знаю. Кто-то говорит, будто я играю роль любимого жида при генерал-губернаторе. Другие объясняют: Познера специально держат на Первом канале, чтобы не было разговоров о зажиме свободы слова. Для меня важнее иное: я спокойно работаю, ко мне не лезут. А если полезут, могу и матом послать», – сказал в интервью «Итогам» телеведущий Владимир Познер.
