Журналисты боятся сообщать правду, а люди не хотят ее знать. Общественное мнение больше не играет никакой роли в жизни страны, не влияет на принятие решений. Теперь на все важнейшие события есть только одна точка зрения – официальная. Особенно четко это проявляется на фоне последних терактов.
Когда четыре года назад произошла трагедия с подлодкой «Курск», была официальная точка зрения и оппонирующая ей иная позиция. Сегодня этого нет. Вся журналистика идет след в след официальной информации, лишь расцвечивая ее и давая свои варианты. И когда упали самолеты, сначала почти все СМИ сообщили, что никакого отношения к терроризму это не имеет, затем – что, скорее всего, имеет, и наконец – что буквально имеет. А теперь информируют, что, возможно, это были вовсе не шахидки, а снаряды, заложенные в самолеты и взорванные по сигналу с земли. Или возьмите освещение «шпионских» дел Пасько и Сутягина. По поводу Пасько были выступления в защиту, было общественное мнение. А по поводу Сутягина ничего подобного уже не наблюдалось, не считая статей в небольшом количестве изданий. На этом и основывается победа репрессивных органов. И сейчас правозащитники обращаются к президенту уже с просьбой о помиловании Сутягина. Потому что нельзя себе представить, чтобы невиновный человек просидел в тюрьме 15 лет. Мы уже не боремся, мы взываем... К президенту, а не к общественному мнению. Поскольку в России нет никакого общественного мнения. Надо завершать все эти разговоры, ведь мы обманываем сами себя и никого другого!
Об общественном мнении можно говорить тогда, когда есть реальные клапаны его выхода. Сегодня эти клапаны чисто резервационные, чтобы не разорвало. Общий тираж независимых изданий по всей стране составляет примерно 700 – 750 тысяч экземпляров. Телевидение здесь не подмога. «Эхо Москвы» еще существует, но все больше людей вновь начинают слушать радио «Свобода». А многие журналисты выстроились как на смотру. Их не надо ничему учить, они сами все поняли. Сегодня главный фактор, который влияет на информационные отношения, – это фактор страха. Журналисты стали бояться своего собственного слова.
Если бы можно было вообще не говорить о терактах, люди предпочли бы о них не говорить. За исключением тех, чьи родственники пострадали. Легенду, что народу нужна правда, власти предержащие опровергли. Они доказали, что правда людям не нужна. Что недостаток реальной информации никто пока не ощутил. Прорыв конца 80-х годов был связан с огромным желанием народа знать. Казалось, что мы хотим знать все. А потом люди от правды устали. И вот уже, по данным опросов, свыше 70 процентов населения выступают за введение цензуры. Это лукавые цифры, но за ними стоит тенденция – люди не хотят знать, что с ними делают. По конкретным вещам вопросы возникают, но альтернативы государственной точке зрения, базирующейся на общественном мнении читателей, зрителей, слушателей, в нашей стране больше нет.
Нужен новый цикл свободы слова. А старый цикл в России завершен. Теперь настало время пропаганды – искусства убеждать других в том, во что не веришь сам. Когда развивалась история с заменой льгот деньгами, я был в деревне и смотрел только первые два канала – других там не было. Так вот, люди, которых показывали по телевизору, все поголовно были счастливы заменой льгот на деньги. Все находили аргументы в пользу этой замены. В результате каждый человек начинает считать, что обошли только лично его, а у остальных и вообще в стране все нормально. Как оно и было в советское время.
//Алексей СИМОНОВ. «Новые Известия».
