– А как же, Лев Аркадьевич, коровы? Их же надо кормить, доить...
– Я дежурю сутками. Езжу туда-сюда. «Запустил» коров чуть раньше, чем всегда, так что сейчас они не доятся.
– Как понять ваш шаг? Это что – возвращение в город? Полное разочарование?
– Ни в коем случае. В свое время я пришел на голую землю, создал на ней хозяйство, узнал счастье ощутить себя хозяином. К сожалению, круглосуточная работа без выходных, праздников, отпусков и больничных и низкая рентабельность привели к тому, что я в свои 58 лет имею то, что имею. Плюс непонимание семьи.
– Если честно, жалеете о выборе, который сделали пятнадцать лет назад?
– Нисколько. Что бы ни произошло, у меня есть собственная земля, моя кормилица, и я ее до конца жизни никому добровольно не отдам. Другое дело, что фермерство – это утопия. Доказано жизнью. Количество фермерских хозяйств в области сократилось за эти годы в несколько раз. Судьба моего – не исключение. К тому же во всем есть положительная сторона. Работа на износ, особенно в последнее время, когда незаметно подкралась нищенская старость, очень ускорила работу моих мозгов. Я теперь абсолютно точно знаю, как нужно в наших условиях работать на земле.
– Ну и работали бы, богатели, скажут ваши оппоненты...
– В одиночку ничего не получится. Нужно, чтобы государство подключилось.
– Приехали! Значит и вы туда же? Так ведь все это уже было: грандиозные планы развития Нечерноземья и все такое. А что в результате?
– Сельскохозяйственное производство надо создавать по проекту. Причем грамотнейшему, разработанному целым институтом, а то и двумя-тремя. И не на 10 коров поголовья, а минимум на 400. Педусмотреть самые передовые технику и технологию, заложить в проект гарантированную рентабельность.
– И что тут нового? Извините, это же прописные истины.
– Когда я пришел в проектный институт со своими наработками, там мне то же самое сказали. И я когда-то считал себя всезнайкой, глядя на жизнь из окна своего уютного кабинета. Но только сейчас, пройдя за пятнадцать лет все испытания, понял, что раньше знал мало. Да и сегодня без проектантов не обойдусь. Как и они без меня.
– Если не очень вдаваться в тонкости, в чем все-таки суть ваших идей?
– Я не призываю рекон-струировать действующие отсталые сельхозпроизводства. Они напоминают горбатый «Запорожец» – сколько ни вбухивай в него денег, он «Мерседесом» не станет. Проще и дешевле построить новое современное сельхозпроизводство с обеспечением жильем и работой всех желающих. Тогда действующее, убыточное, прекратит свое существование естественным образом.
– Но чем это лучше, вернее, новее тех подходов к проектированию села, которые есть до сих пор?
– До сих пор проектируются в лучшем случае фермы. А нужны миниагрохолдинги. Современное сельхозпроизвод-ство – и тут же современное жилье. Если проектируются автоматизированная дойка, компьютеры, а оператор продолжает бегать в промороженный туалет, топить печь на ночь, а утром думать, как вылезти из-под одеяла в остывшую за ночь комнату, никакого прогресса не получится.
«Знаем, – опять кричат мне проектанты, – жилье в наших проектах предусмотрено». Но какое? За миллион рублей. А я построил добротный дом в деревне за 50 тысяч. Таких проектов у них нет. Но и мне без них не сделать такой проект, которым могли бы воспользоваться другие. Дело институтов, опять же, – обеспечить рентабельность сельхозпроизводства. Заложить ее в проект. Существующие проекты настолько малоэффективны, что ни одному инвестору не нужны. Нужно с полной отдачей использовать историческую ситуацию – пустующие земли. Освоить нашу руко-творную целину. И использовать на полную катушку типовые проекты. Как только первые проекты превратятся в реальные производства и жилые дома и в тех и других начнется реальная жизнь с подтверждением заложенной проектантами экономической эффективности, от инвесторов не будет отбоя. А значит, не потребуются и государственные вложения.
– Но без государства не обойтись, вы же сами сказали...
– Самое главное – первоначальные средства на разработку и отработку проекта, строительство пилотных хозяйств. Да, есть риск таких инвестиций, как и для всего экспериментального. Но сумело же государство убедить и депутатов, и отечественный капитал в необходимости борьбы со СПИДом, с наркоманией.
– Не боитесь, что, возлагая надежды на государство, вы обрекаете себя на судьбу авторов многих светлых идей, так никогда и не осуществ-ленных? Ни денег на них никогда не находилось, ни желания в них разбираться.
– А я убежден, что моя прог-рамма ускоренного развития Нечерноземья (я назвал ее «Новое село») как раз меняет неповоротливый и бесперспективный действующий государ-ственный подход на капиталистический, рациональный и оперативный. Вспомните, с какой скоростью в первые годы перестройки множилось число торговых палаток и платных туалетов. Люди вкладывали туда деньги просто потому, что это приносило хорошую прибыль. Потом стали плодиться бензоколонки, сейчас – супермаркеты. Выгодно, вот и строят. Точно так же и на селе. Сумеют проектировщики разработать эффективный миниагрохолдинг, и государству останется только благостно констатировать, какими прекрасными темпами у нас развивается сельское хозяйство.
– Вы как-то пробиваете свои идеи?
– Правительство отправило мое предварительное письмо в Минсельхоз для ответа. Разбираются с моей программой и в области. Хотя мне лично все кажется так понятно! Капитализм – это автоматизированный способ организации экономики страны. А сейчас государственные структуры в основном продолжают работать по накатанной социалистической колее. То закупают селянам удобрения, то консерванты для силосования. А кому они достаются? Все тем же коллективным хозяйствам. И они все так же добросовестно пускают их на ветер, потому что государственное – значит ничье. У нас в стране частные только фермерские хозяйства, но они нежизненны из-за своей микроскопичности. А частных крупных хозяйств раз-два и обчелся.
– И все-таки, я смотрю, вы остаетесь оптимистом. При том, что ваши собственные дела неважные, мягко говоря.
– Я просто продолжаю борьбу. К сожалению, судьбу таких идей, как мои, а я их считаю государственными, решают работники отделов писем. У них есть сроки для ответов – месяц, а то и два. А там у них отпускной сезон – в то время, как у меня в деревне – самые горячие денечки. В общем, как сказала одна бабка в поликлинике, когда ей дали явочку к врачу на десятый день: «Это я успею умереть, а родственники девятый день справят».
Татьяна ЕГОРОВА